[peonyfloweral]

Автор: Kolilaw

Беты (редакторы): нет :/ ибо бета почему-то отказалась это бетить.

Фэндом: One Piece
Персонажи: fem!Кид/fem!Ло.

Рейтинг: PG-13
Жанры: Фем (юри), Повседневность, POV, AU, ER (Established Relationship), Занавесочная история
Предупреждения: ООС
Размер: Драббл

~~~

Улочки города постепенно темнели, меняли свой колоринг на тёмные, шоколадные, томно-пастельные тона. Лишь яркие мазки белоснежных фонарей протыкали шёлк тьмы. Количество людей уменьшалось, вытесняемое чернотой подворотен, но количество машин обратно пропорционально возрастало. Гасли жёлтые огоньки магазинчиков и витрин, словно уходили в окошки домиков и квартир, что штыками утыкались в грозовой купол неба, зашторенный тугими и кучерявыми грозовыми облаками. Закат смешался акварелью с темнотой.
Стены дворов вновь опустели без детского звонкого смеха, шума беготни, криков, шёпотов. Сейчас в стены острыми стрелами вонзался стук каблуков. Девушка очевидно никуда не спешила. Богатая рыжая шевелюра едва развевалась на прохладном ветерке, который не смел проникнуть к прекрасному юному телу, покрытому большой шубой. Красный воротник надёжно закрывал шею от острого воздуха, неприятно царапающего тёплую кожу. Цвет шубы полностью сочетался с цветом волос девицы. Высокая, статная, неприступная, всем своим видом показывающая, что ей плевать на окружающих, что никто её не достоин. И если у неё и был парень, то его имела бы она, а не как принято наоборот. Накрашенные губы бардовой помадой, глаза, густо подведённые чёрным карандашом и растушёванными чёрными тенями, «скрывали» отсутствие бровей. Скулы, что не были острыми, но были заметны, острый подбородок. Кисти рук были запрятаны в кармашки шубы. Высокие сапоги с каблуком скрывались в подолах шубы несколько ниже колена. Девушка не отвлекалась ни на что, ни на одну тень, промелькнувшую рядом, ни на один звук и смех какой-то кампании. В кармане завибрировал мобильник. Смс гласило- «Зайди в продуктовый и вали домой. Жрать охота.»
Уже через пол часа тёплый воздух квартиры принял рыжую девушку в свои объятия. Тишину разбавлял лишь шёпот телевизора и шелест страниц. Темнота всей квартиры немного настораживала. Коротковолосая брюнетка сидела, скрючившись над книгами, за столом. Тусклый бежевый свет настольной лампы ласкал худые смуглые руки, тенями подчёркивая каждую остро торчащую косточку ладоней и пальцев. Жёлтый свет лампы делал из тёмных татуировок роспись хной, золотя круги и острые шипы. Тени гладкими лепестками падали на худое лицо- чёткие скулы, синяки под глазами выглядели ещё темнее. Девушка выглядела ещё старше, чем на свои 24. Колючая коротко подстриженная чёлка блестела на свету. Серые глаза оторвали свой взор от пожелтевших от света страниц учебника по анатомии, перенеслись на яркое пятно посреди проёма, слабо освещаемом белоснежным отблеском с экрана не дорого телевизора. Яркие рыжие волосы первой девушки удерживали на себе внимание , словно цепляли глаз на крючок, въедались кислотой в белок.
-Ты опять за книгами?- Рыжая тяжело вздохнула, прислонивши лоб к дверному проёму.- Ты отдыхаешь только в моём присутствии, чтобы я особы не волновалась? Ло, отложи книги, хватит. Пошли на кухню, - Она кинула немного усталый взгляд на свою сожительницу и, шурша пакетом с купленными продуктами, направилась в указанное ею место квартиры. Брюнетка нехотя отложила учебник, выключила лампу и лениво побрела за рыжей девушкой.
Жёлтый свет наполнил небольшое пространство кухни в считанные доли секунд. Шуршание пакета, тихий мат и скрип стульев- музыка их вечеров. Для каждого времени суток у них были свои симфонии, своя музыка, свой цвет, запах, свой танец. Вечерами у них были оркестры кухни, в исполнении тарелок, стаканов, чайника, ложек, скрипа старых стульев и негромкого мата со стороны рыжей девушки, которая обитала на кухне, и которая была главой этого «поселения». Ночи их были наполнены ариями стонов, вскриков, покрываемые красным занавесом поцелуев и объятий. А на утро, со следами арии на телах, юные девушки просыпались под лакримозу туманных стен, что стояли ширмой перед глазами, плотной стеной не пропуская реальный мир в их окна. Дни были под более спокойную музыку, или же наоборот бурную. У каждой день проходил по своему- брюнетка возвращала к жизни людей, а рыженькая пока лишь училась в университете, изредка подрабатывая в кафе барменом, или же помогая местным парням с починкой «консервных банок», коими являлись байки или машины. А потом они вновь сливались в единый звук, в единый оркестр, что исполнял композиции, завися от времени суток.
-Кида,- впервые за весь вечер послышался невероятно сонный и усталый голос брюнетки, что спокойно ела ужин, - я завтра не работаю.
-Отлично, выспишься, - та самая рыжая, которая звалась Кидой, не отрывала обеспокоенный взор от Ло, чётко следила, чтобы её сожительница всё съела.
-Нет… То есть да, но…- она отложила вилку, перестав тыкать кусочек белого куриного мяса.- … я ужасно соскучилась. Все эти операции. И я так давно не была рядом с тобой. – медленный лениво-усталый взгляд окутал Киду дано желанным ощущение быть кому-то нужной. Лёгкая улыбка добавила сахара в этот вечер.
- А я думала, что ты не способна на такие фразы,- Едва заметная улыбка легла на накрашенные губы Киды. Девушка отпрянула от плиты, за шаг приблизилась к своей любовнице и села рядом, в пол оборота. –Значит, завтра я буду твоим пациентом весь день.- дыхание щекотало ушную раковину. Пальцы Юстасса медленно повернули лицо Трафальгара к своему. Мягкие губы прильнули к сухим, тонким, покусанным губам хирурга, впуская язык в ротовую полость, касаясь хозяйского языка. Руки Киды заскользили по телу Ло, сковываясь пальцами на талии, словно венцом окутывая нижние рёбра, остро торчавшие сквозь тонкую смуглую кожу, украшенную татуировками. Их поцелуй был не так жарок и страстен как всегда- ноты нежности мелькали в сегодняшней их симфонии, прикрываясь обыденностью будней, усталостью и сонливостью двоих. От Трафальгара пахло горьким шоколадом, от чего было странно- откуда эта магия, ведь от неё всегда пахнет лекарствами, она всегда была словно стерильная. А сейчас, словно кто-то намешал в воздухе запах сладостей, и такая помесь дала запах шоколада. Кида не понимала. Она просто упивалась этими минутами с ней, человеком, которого она действительно любила. И целого века мало быть им рядом. Воздух предательски закончился в лёгких двоих, тело требовало кислорода. Пришлось отпрянуть, расцепить их поцелуй. И не было слов, чтобы поддержать эту обстановку, если только фраза «я люблю тебя», которую они не говорили- зачем повторять то, что уже известно? Да, они это и так чувствовали.
Ло окунула тонкие пальцы в огонь рыжих волос, что отсвечивал ярким пламенем на свету. Нежно провела по них, отдавая свою нежность в них. Ло часто думала о смешном сравнении, будто волосы Киды- это капилляры и артерии, которые доносили до тела многие чувства Ло, которые являлись необходимым для организма кислородом. Трафальгар сама смеялась, когда думала о таком. Сама Кида назвала это «полным бредом её медицинских мозгов, которые уже насквозь пропитаны одной медициной. Хоть уже в банку со спиртом кидай. » Вот и сейчас Трафальгар хмыкнула своим мыслям.
Ночь начинала играть свой оркестр. Люди, что служили залом слушателей прятались в домах, а исполнители выходили на свою сцену, играть на скрипках мрака, задевать струны тайн. Подпольные дела, банды, наркоторговцы, сутенёры, шлюхи- все они и были исполнителями.
Кида и Ло отдавались своим желаниям- целовали друг друга, обнимались жарко, отдавались друг другу с полна. Пальцы сплетались жарким замком на горячих телах. Волосы прилипали к влажным частям тела- потным спине, шее, груди. И если у Киды были длинные густые волосы, то у Ло они были коротко подстрижены под парня. Девушки любили друг друга, и им было всё равно на мнение чужих людей. Каждая из них нашла себе место в душе другой. Такие ночи были для них не редкостью. Кида любила не большую грудь Ло, её худощавое, хрупкое тело, остроту мыслей и костей. А Трафальгар любила ту брутальность, что жила внутри женского тела Юстасса, но чётко выражалась в фразах, шипах на гоглах, кожаной одежде, даже эти яркие рыжие волосы. Ло любила Киду так же, как и Юстасс Трафальгара. Пусть даже разница в возрасте была 3 года, Кида не подавала этому виду.
Утром слышалось лишь сопение уставших, но довольных ночью девушек. Ло мирно спала на приличного размера груди Киды. Юстасс обнимала хирурга. Их сон сегодня никто не нарушит- ни дождь, что хлыстом бил в окна, мечтая проникнуть в тёплую комнату и обнять девушек своих холодом, ни злорадных будильник, ни друзья, никто. Они выпали вдвоём из мира. Сон кружевами пал на них, украшая заснувшие лица. Ресницы немного дрожали. Засосы от губ Юстасса на теле Ло были видны так же, как и царапины от рук Ло на бледном кидовском теле. Девушки считали, что следы засосов и царапины были тем самым признанием в любви, которое они почти никогда не говорили.
Весь день они проведут вместе. Проснётся Кида, оставит уставшую Ло спать дальше непробудным сном, пойдёт на кухню готовить завтрак. А потом проснётся и сама Ло, пойдёт на запах еды на кухню, надев на себя длинную футболку Киды, что будет валяться рядом с кроватью. Растрёпанные девушки сядут за стол, попивая утренние чай и кофе. Трафальгар никогда не пила кофе, а Кида не любила чай. Любовницы будут улыбаться, общаясь друг с другом, иногда вспоминая проведённую ночь. Кида опять упрекнёт Ло, что ей надо меньше сидеть за книгами и больше отдыхать. И весь оставшийся день будет в их власти- возможно, они пойдут в кино, или просто погулять в парк. А может, они пойдут к друзьям, посидят у них. Куда угодно, лишь бы вместе. «Я не смог бы жить где-то ещё и любить кого-то так, как тебя. »- часто напевала Трафальгар строчки из песни про Амстердам. Она всегда их пела Юстассу. Ло вообще часто напевала всякие песенки с подтекстом о любви Киде. Кида любила просто, вставив наушники в уши и включив свои песни, сидеть в любимой где-нибудь, будь то дом, парк, дома у друзей или даже вагон метро. Лишь бы быть рядом. Как можно чаще и больше. «Эта работа уведёт тебя от меня.»- шутила Кида. А Ло ей отвечала «Ничто не способно отнять тебя от меня.» и мило улыбалась всегда, сплетая свои пальцы в замок с кидовскими. Симфонии их сердец были громче всех прочих и дольше всех. Их оркестр будет играть до самой смерти, затихая не надолго лишь в секунды ссоры, но вновь начиная играть с новой силой, громче в часы уединения.